Тироль

Тирольцам неоткуда было ждать такой помощи. Правительство, ради которого они жертвовали собой, оказывало им очень вялую поддержку и, наконец, предало их с самым позорным малодушием. Завоевав себе свободу в мае, жители Тироля заручились весьма определенным императорским обещанием, по которому Франц I обязывался не подписывать никакого мирного договора, отделяющего Тироль от Австрии. Они успокоились на этом и после сражения при Ваграме не получали из Вены никакого точного приказа подчиниться условиям заключенного перемирия. Между тем, большой французский корпус генерала Лефебра, 50 000 человек, вступил в Тироль и занял Инспрук; баварские бюрократы постарались выместить тогда свою злобу на жителях, но восстание вспыхнуло снова; это было уже третье — и еще ожесточеннее прежних. Саксонский отряд, зашедший далее других в глубь страны, должен был капитулировать, а когда Лефебр прибыл лично к Бреннеру для усмирения мятежа, то получил отовсюду столь неблагоприятные известия, что был вынужден отступить, к некоторому удовольствию баварцев, тяготившихся надменностью французов. Три тирольских отряда под начальством Гофера, «патера Рыжая Борода», как его прозывали, храброго капуцина Гаспингера и Иосифа Шпекбахера, подошли к Инспруку; 14 числа Лефебр очистил город, Гофер занял его и правил страной, освобожденной в третий раз, в продолжение нескольких месяцев, в качестве «обер-коменданта Тирольского». Нет сомнения в том, что этот горец исполнял свое дело лучше всех бывших здесь австрийских администраторов. Но Брегенц был занят французами в августе, Форарльберг покорен; вождь местного восстания, д-р Шнейдер, попал в плен и его спасло от мести французов только заступничество наследного принца Вюртембергского.

В это время в Вене склонились к окончательному заключению мира: Наполеон сумел принудить к тому Франца I, очень дорожившего удобствами своего кесарского положения и трепетавшего перед намеком на то, что его могут заставить подписать отречение от престола. «Я желаю, — сказал Наполеон в Шенбрунне австрийскому уполномоченному Бубне, — иметь дело с человеком, который будет достаточно умен, чтобы впредь оставить меня в покое…» «Львы и слоны, — продолжал он, сгущая краски, — сознают это порою; ваш государь не способен на то… Может быть, он решится отречься в пользу своего брата, великого герцога Вюрцбургского…»